Старик и чудище

Японская народная сказка

В давние времена жил в одной деревне старик. Страсть как любил он рыбу удить. Только вот незадача — рыбак-то он был никакой. Целый день у моря сидит, а пойманных рыбешек и на ужин не хватает. Думал старик, что ему делать, и придумал: «Пойду-ка я на рыбалку ночью. Вокруг— никого, да и рыба сонная, тихая, авось, мне и повезет».

Вот как-то раз ночью отправился рыбак к морю. Нашел место безветренное, у самой скалы, удочку забросил — ждать стал. Вдруг видит — сидит за скалой другой рыбак.

Рассердился старик. «И ночью покоя нет, — думает. — Зачем он на мое место удить пришел?» Хотел было он тому рыбаку сказать, чтоб он прочь уходил, да раздумал — решил его получше разглядеть.

Посмотрел он внимательнее, да от страха совсем дар речи потерял — сидит за скалой чудище, что на большом тутовом дереве живет: лицо красное, волосы красные, в разные стороны торчат. Испугался старик, сжался весь, еле дышит. Совсем про рыбу позабыл. А у чудища-то рыба только и делает, что клюет. Так они до рассвета и просидели.

«Только бы утра дождаться, — думает старик. — Вот солнышко взойдет, чудище и исчезнет. Никогда больше ночью рыбачить не пойду!»

А тут и светать стало. Поднялось чудище, потянулось и спрашивает:

— Эй, старик, ты чего такой неразговорчивый? Боишься меня, что ли? Не бойся, я тебя не трону. Вижу я, ты тоже любитель по ночам рыбу ловить. Очень это мне нравится, а то скучно одному ночи коротать.

— Не знал я, — отвечает старик, — что чудища любят рыбой лакомиться. Вот бы никогда не подумал, что ты рыбачить ходишь.

— И не люблю я рыбу вовсе, — поморщилось чудище. — Нравятся мне только рыбьи глаза, а саму рыбу я и не трогаю.

— А куда же ты ее деваешь? — удивился старик.

— Выбрасываю, — ответило чудище. — Но ты, если хочешь, себе ее взять можешь.

Стоит старик, не знает, что делать: боязно у чудища рыбу брать.

— Чего задумался? — засмеялось чудище. — Бери — не пожалеешь. Рыба как рыба.

Взял старик ту рыбу, домой отнес и уху сварил. Славная уха получилась.

С тех пор так и повелось. Только луна взойдет, берет старик удочку и на рыбалку спешит, а чудище его уже у ворот поджидает.

— Здравствуй, старик, — говорит. — Теплая ночь нынче выдалась, чую я, хороший лов будет.

Придут они на берег, у скалы сядут и до утра рыбачат. А как заря заниматься станет, вынет чудище у пойманной рыбы по левому глазу и съест, а остальное старику отдаст.

Большой улов был у чудища. Стал старик много рыбы домой приносить — одному уже и не съесть. Надумал он тогда рыбой торговать. И надо же, раскупали ту рыбу безглазую в одно мгновение!

Разбогател старик. Лень ему стало каждую ночь с чудищем на рыбалку ходить. Вот и надумал он от друга своего избавиться.

Пошли они как-то раз рыбу удить, старик и говорит:

— Вот ты, чудище, такое на рыбалке удачливое, наверное, нет на свете ничего, что бы ты не мог сделать.

— Да, пожалуй, — согласилось чудище. — Многое мне под силу.

— Неужели ты ничего на свете и не боишься? — удивился старик.

— Испугать меня трудно, — засмеялось чудище. — Есть, правда, две вещи, которые мне совсем не по душе. Никому я о них не говорил, но тебе, как другу, скажу. Очень не люблю я скользких осьминогов, да еще петухов, которые о начале дня возвещают.

Хорошо запомнил старик слова чудища и решил того, во что бы то ни стало, напугать.

Дождался старик ночи, надел соломенный плащ, капюшон на голову натянул и на крышу своего дома забрался — ждет, когда чудище за ним придет. А чудище и не ведает, что старик недоброе задумал, идет по тропинке, удочкой размахивает и песенку напевает. Подошел к воротам, да как вкопанный и остановился. Видит— сидит на крыше большой петух, крыльями машет.

Удивилось чудище: «Что это петух среди ночи на крыше делает?» Увидел старик, что чудище его заметило, и давай еще быстрее руками махать, словно крыльями, да кричать во все горло: «Коккэкко! Коккэкко! Скоро солнце взойдет! Скоро солнце взойдет!».

Испугалось было чудище, назад попятилось, да остановилось. «Странный какой-то голос у этого петуха, — думает, — на стари-ковый похож». Догадалось оно, что старик его провести решил, рассердилось.

— Где же, старик, твоя благодарность? — спрашивает. — Я с тобой дружить хотел, а ты...

Заплакало чудище, лицо руками закрыло и прочь побежало, да у ворот осьминога увидело — скользкого, противного. Закричало чудище, задрожало, да в темноте и пропало, будто и не приходило вовсе.

Обрадовался старик, что от нечистой силы избавился. «Не надо мне теперь на рыбалку ходить, — думает. — Буду дома сидеть, денежки подсчитывать, да на солнышке греться».

Но не вышло так, как старик хотел. Проснулся он поутру — тут болит, там болит. Поохал, поохал, да и помер.

Сказывают старые люди, что это чудище его наказало за то, что благодарным быть не умел.