Король-ДроздовикНемецкая народная сказка Была у одного короля дочь; она была необычайно красивая, но притом такая гордая и надменная, что ни один из женихов не казался для нее достаточно хорош. Она отказывала одному за другим, да притом над каждым еще смеялась. Велел однажды король устроить большой пир и созвал отовсюду, из ближних и дальних мест, женихов, которые хотели бы за нее посвататься. Расставил их всех в ряд по порядку, по чину и званию; впереди стояли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны и, наконец, дворяне. И повели королевну по рядам, но в каждом из женихов она находила какой-нибудь изъян. Один был слишком толст. «Да этот, как винный бочонок!» — сказала она. Другой был слишком длинного роста. «Долговязый, слишком тонкий, да и статной нет походки!» — сказала она. Третий был слишком низкого роста: «Ну, какая в нем удача, если мал и толст впридачу?» Четвертый был слишком бледен: «Этот выглядит как смерть». Пятый был слишком румян: «Этот прямо какой-то индюк!» Шестой был слишком молод: «Этот юн и больно зелен, он, как дерево сырое, не загорится». И так находила она в каждом, к чему можно было бы придраться, но особенно посмеялась она над одним добрым королем, что был выше других и чей подбородок был чуть кривоват. — Ого, — сказала она и рассмеялась, — да у этого подбородок словно клюв у дрозда! И с той поры прозвали его Дроздовиком. Как увидел старый король, что дочка его только одно и знает, что над людьми насмехается, и всем собравшимся женихам отказала, он разгневался и поклялся, что она должна будет взять себе в мужья первого встречного нищего, что к нему в дверь постучится. Спустя несколько дней явился какой-то музыкант и начал петь под окном, чтоб заработать себе милостыню. Услыхал это король и говорит: — Пропустите его наверх. Вошёл музыкант в своей грязной, оборванной одежде и начал петь перед королем и его дочерью песню; и, когда кончил, он попросил подать ему милостыню. Король сказал: — Мне твое пение так понравилось, что я отдам тебе свою дочь в жены. Испугалась королевна, но король сказал: — Я дал клятву выдать тебя за первого попавшегося нищего, и клятву свою я должен сдержать. И не помогли никакие уговоры; позвали священника, и пришлось ей тотчас обвенчаться с музыкантом. Когда это сделали, король сказал: — Теперь тебе, как жене нищего, в моем замке оставаться не подобает, можешь себе отправляться со своим мужем куда угодно. Вывел ее нищий за руку из замка, и пришлось ей идти с ним пешком. Пришли они в дремучий лес, и спрашивает она: - Это чьи леса и луга? - Это всё короля-Дроздовика. Не прогнала бы его, было б все тогда твое. - Ах, как жалко, что нельзя Мне вернуть Дроздовика! Проходили они по полям, и спросила она опять: - Это чьи поля и река? - Это всё короля-Дроздовика! Не прогнала бы его, было б все тогда твое. - Ах, как жалко, что нельзя Мне вернуть Дроздовика! Проходили они затем по большому городу, и спросила она опять: - Чей прекрасный этот город? - Короля-Дроздовика с давних пор он. Не прогнала бы его, было б все тогда твое. - Ах, как жалко, что нельзя Мне вернуть Дроздовика! — Мне вовсе не нравится, — сказал музыкант, — что ты все хочешь себе в мужья кого-то другого: разве я тебе не мил? Подошли они наконец к маленькой избушке, и она сказала: - Боже мой, а домишко-то какой! Чей же он, такой плохой? И музыкант ответил: — Это дом мой, да и твой, мы будем жить здесь с тобой вместе. И пришлось ей нагнуться, чтобы войти в низкую дверь. — А где же слуги? — спросила королевна. — Какие такие слуги? — ответил нищий. — Ты должна все делать сама, если хочешь, чтоб было что-нибудь сделано. Ну-ка, живей растапливай печь и ставь воду, чтоб мне приготовить обед, я очень устал. Но разводить огонь и стряпать королевна совсем не умела, и пришлось нищему самому приняться за работу; и дело кое-как обошлось. Поели они кое-чего впроголодь и легли спать. Но только стало светать, он согнал ее с постели, и ей пришлось заняться домашней работой. Так прожили они несколько дней, ни плохо, ни хорошо, и все свои запасы поели. Тогда муж говорит: — Жена, этак у нас ничего не получится, мы вот едим, а ничего не зарабатываем. Принимайся-ка ты за плетенье корзин. Он пошёл, нарезал ивовых прутьев, принес их домой, и начала она плести, но жесткие прутья изранили ее нежные руки. — Я вижу, дело это у тебя не пойдет, — сказал муж, — возьмись-ка ты лучше за пряжу, — пожалуй, ты с этим управишься. Она села и попробовала было прясть пряжу; но грубые нитки врезались в ее нежные пальцы, и из них потекла кровь. — Видишь, — сказал муж, — ты ни на какую работу не годишься, трудненько мне с тобой придется. Попробую-ка я приняться за торговлю горшками и глиняной посудой. Ты должна будешь ходить на рынок и продавать товар. «Ах, — подумала она, — еще, чего доброго, придут на рынок люди из нашего королевства и увидят, что я сижу и продаю горшки, то-то они надо мной посмеются!» Но что было делать? Она должна была подчиниться, а не то пришлось бы им пропадать с голоду. В первый раз дело пошло хорошо — люди покупали у нее товар, так как была она красивая, и платили ей то, что она запрашивала; даже многие платили ей деньги, а горшки ей оставляли. Вот так и жили они на это. Накупил муж опять много новых глиняных горшков. Уселась она с горшками на углу рынка, а товар вокруг себя расставила и начала торговать. Но вдруг прискакал пьяный гусар, налетел прямо на горшки — и остались от них одни лишь черепки. Начала она плакать и от страху не знала, как ей теперь быть. — Ах, что мне за это будет! — воскликнула она. — Что скажет мне муж? И она побежала домой и рассказала ему про свое горе. — Да кто ж на углу рынка с глиняной посудой садится? — сказал муж. — А плакать ты перестань; я вижу, ты к приличной работе не годишься. Вот был я давеча в замке у нашего короля и спрашивал, не нужна ли там будет судомойка, и мне пообещали взять тебя на работу; там будут тебя за это кормить. И стала королевна судомойкой, ей пришлось помогать повару и исполнять самую черную работу. Она привязывала к своей сумке две мисочки и приносила в них домой то, что доставалось ей на долю от объедков, — тем они и питались. Случилось, что на ту пору должны были праздновать свадьбу старшего королевича, и вот поднялась бедная женщина наверх в замок и стала у дверей в зал, чтоб поглядеть. Вот зажглись свечи, и входили туда гости, один красивей другого, и все было полно пышности и великолепия. И подумала она с горестью в сердце про свою злую долю, и стала проклинать свою гордость и надменность, которые её так унизили и ввергли в большую нищету. Она слышала запах дорогих кушаний, которые вносили и выносили из зала слуги, и они бросали ей иной раз что-нибудь из объедков, она складывала их в свою мисочку, собираясь унести все это потом домой. Вдруг вошёл королевич, был он одет в бархат и шелк, и были у него на шее золотые цепи. Увидев у дверей красивую женщину, он схватил ее за руку и хотел было с ней танцевать; но она испугалась и стала отказываться — узнала в нём короля-Дроздовика, что за неё сватался, и которому она с насмешкой отказала. Но как она ни упиралась, а он все-таки втащил ее в зал; и вдруг оборвалась тесемка, на которой висела у нее сумка, и выпали из нее на пол мисочки, и разлился суп. Как увидели это гости, стали все смеяться, над нею подшучивать, и ей было так стыдно, что она готова была лучше сквозь землю провалиться. Бросилась она к двери и хотела убежать, но на лестнице ее нагнал какой-то человек и привел назад. Глянула она на него, и был то король-Дроздовик. Он ласково ей сказал: — Ты не бойся, ведь я и музыкант, с которым ты вместе жила в бедной избушке, — это одно и тоже. Это я из любви к тебе притворился музыкантом; а гусар, что перебил тебе все горшки, — это тоже был я. Все это я сделал, чтобы сломить твою гордость и наказать тебя за твое высокомерие, когда ты надо мной посмеялась. Она горько заплакала и сказала: — Я была так несправедлива, что недостойна быть твоею женой. Но он ей сказал: — Успокойся, трудные дни миновали, а теперь мы отпразднуем нашу свадьбу. И явились королевские служанки, надели на нее пышные платья; и пришел ее отец, а с ним и весь двор; они пожелали ей счастья в замужестве с королем-Дроздовиком; и настоящая радость только теперь и началась. И хотелось бы мне, чтобы ты да я там побывали тоже.
|